Столица любви
На свете есть много самых обычных городов. Комплектация их стандартна: здание администрации, памятник видному деятелю, парк, стадион, дом культуры и много просто жилых домов с сопутствующей инфраструктурой. Про какой-нибудь такой город очень просто сказать: "Это — населенный пункт". И таки да! Не поспоришь.
Разница в том, что Парижу повезло с творческой интеллигенцией. Жилось (да и кутилось) той во французской столице просто превосходно. Эти гуляки и забияки, перечень имен которых займет не одну страницу убористого текста, прославляли великий город, в котором жили. И очень в этом занятии преуспели. Да так, что заразили любовью к своему городу весь мир.
Особенно, конечно, Париж любили в бывшем СССР. Сияющий своими мулен-ружами и блещущий Елисейскими полями Париж был недоступен. И как всякий запретный плод – манил. Побывать в Париже в те времена было равносильно полету в космос. Такими людьми восхищались. "Ах, что мне до нее? Она была в Париже!" — пел Владимир Высоцкий. Он, русский, кстати, тоже славил Париж в одно время с американцем Джо Дассеном и аргентинцем Хулио Кортасаром.
Собственно, процесс воспевания Парижа никогда не прекращался. В недавнее время его славили и Люк Бессон, и Жан-Пьер Жене в сентиментальной, но чудной комедии "Амели". И вот новейший фильм "Ночь в Париже" — тоже о любви к этому городу.
Когда поют слонихи
От "Амели" "Ночи в Париже" досталась замечательная актриса Одри Тоту. У Жана-Пьера Жене она была такой славной чудаковатой девочкой себе на уме. А у Эдуарда Баэра она уже давно не девочка. Уже взрослая, в общем-то, женщина. Но хрупкая. И очаровательная, конечно же. Впрочем, ее роль здесь – не главная.
Луиджи – в чем-то Остап Бендер, весельчак-мошенник, умеющий вывернуться из самой сложной ситуации самым неожиданным (и порою забавно противозаконным) способом.
Так же, как в "Зверопое", гениального импрессарио преследуют кредиторы, а на пути его постановки к сцене возникают порою совершенно идиотские, но серьезные препятствия. И вот, казалось бы, все кончено. Но на руинах рухнувшего театра поет гениальная слониха (это я вам по "Зверопою" рассказываю, чтобы избежать спойлеров), и учреждение культуры – воскресает из руин, а артистов купают в овациях. Правда, в "Ночи в Париже" вместо слонихи функцию переключения на хэппи-энд выполняет обезьяна с зажигалкой. Но, впрочем, я и так много сказал.
Пластмассовый мир проиграл
По ходу действия происходит нагромождение веселых нелепостей. Режиссер-авантюрист, разыскивая кучу денег для премьеры спектакля, в успехе которого не уверен никто, преодолевает целую полосу самых невообразимых препятствий. Он начинает ночь в компании с пьяной обезьяной, чтобы перед рассветом оказаться с голодным и капризным грудным младенцем на руках и с крахом всех надежд в гениальной голове.
Между гением-импрессарио и приверженкой офисной идеологии возникает сильнейший и очень смешной конфликт. И побеждает, конечно же, гений-пройдоха, носитель раздолбайского творческого начала. Потому что это – Париж. И в нем иначе не бывает. В любом другом городе верх взял бы "пластмассовый мир" офисного планктона. Но только не в городе-мечте.
Дело не в деньгах
Рассматриваемый фильм – в общем-то, еще одна монетка в масштабную сокровищницу "паризианы". По аналогии с "ленинианой" позднесоветского периода.
И дело, наверное, даже не в деньгах. Вот, например, при Лужкове Москву воспевали задорого, но так кондово и натужно, что просто стыд пробирал.
А у нас, в бывшем СССР, потенциальных Парижей – ох, как много. Есть в них и старинные замки, и чудеса архитектуры. Но не в древностях счастье. И не в шопинге. А в процветании людей искусства, которых надо беречь и всячески им потакать. И тогда, очень даже возможно, из вашего "населенного пункта" тоже образуется подобие блистательного Парижа.
