АСТАНА, 8 дек – Sputnik, Алексей Стефанов. Девочка из маленького казахстанского аула Шынгырлау Гульназ Балпеисова отправилась на учебу в Санкт-Петербург, но в итоге покорила Москву, сменила в России четыре учебных заведения и нашла себя только в лаборатории художественного руководителя академического театра имени Вахтангова Римаса Туминаса.
Стать гражданкой мира не получилось
Мама Гульназ Балпеисовой мечтала, чтобы ее дочь стала гражданкой мира – вычитала, что ребенок, рожденный в небе, именно такой статус и получит. Поэтому, когда в июле 1989 года подошел срок рожать, 21-летняя Айгуль села в самолет и полетела.
"На вылете мама клялась, что ни в коем случае не родит в самолете, но при этом мечтала именно об этом", — говорит Гульназ. Однако ни в небе над Москвой, ни над Ленинградом родить так и не смогла. Раздосадованная она вернулась к себе в аул Шынгырлау и в тот же день у нее отошли воды…
"Видите, я не захотела рождаться нигде, кроме Казахстана. Мне кажется, что корни, родина – это важно", — уточняет Гульназ и добавляет: "Но зато мама, по всей видимости, предопределила мой путь. Именно в Москве она впервые в жизни посмотрела спектакль. А ведь не случайно говорят, что пока ты находишься в утробе матери, ты все чувствуешь. Вот я и почувствовала, что театр – и есть моя будущая жизнь".
В Шынгырлау Гульназ жила до семи лет, в школу пошла в Актобе, куда переехала ее семья. Там училась в художественной школе и решила, что писать картины – это и есть ее призвание. Поэтому, получив аттестат, решила поступить в Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию имени А.Л. Штиглица ("Муху", — ред.) Но после этого скиталась между Санкт-Петербургом и Москвой в поисках своего истинного призвания.
Пришлось трижды прокричать: "Я бездарность!"
"Я поменяла четыре института, четыре профессии. Вначале была художником, потом поняла, что буду несчастна. Хотела-то стать художником по костюмам, но увидела артистов и подумала, что они будут радоваться жизни, когда я стану их одевать, будут выходить на сцену в моих нарядах, кланяться, а я… плакать. И тогда пошла в актрисы – приехала в Москву и поступила в ГИТИС. Но через два года поняла, что и там буду несчастна, потому что все будут мной руководить — я опять не буду боссом (смеется). Что же делать? Решила поступать на режиссуру, но с первого раза не прошла по конкурсу. И тогда вернулась в Питер, поступила на театрального критика в ГАТИ (Российский государственный институт сценических искусств — ред.) — решила постигать профессию с другой стороны. Но когда узнала, что Римас Владимирович (Туминас — ред.) набирает курс в Театральном институте Щукина, поняла, что если не поступлю, то все было зря, и снова поехала в Москву", — рассказывает Гульназ Балпеисова.
Изначально на курс к Туминасу пришло пять человек и среди них только одна девушка — Гульназ. Режиссура сама по себе требует индивидуальности, личности, характера, говорит она, а у Римаса Владимировича есть удивительное свойство – он с первого курса бросает своих учеников как щенят в море.
Обучить режиссуре невозможно, уверена она. Можно понять какие-то правила, законы, своды, а дальше — все зависит от человека, нашел он себя в профессии или нет. Причем, второй курс у Римаса Туминаса стал для Гульназ настоящим испытанием, выдержать которое может не каждый парень, не то, что девушка.
"В тот момент, когда мы решили, что все – теперь мы режиссеры, художники, можем все, что угодно, нам был преподнесен хороший урок. Римас Владимирович никогда не жалел режиссеров. На самостоятельных показах, которые мы готовили по полгода, он не церемонился. Останавливал спектакль, сажал нас среди артистов и уничтожал по крупицам. Он на это имеет право, он же наш мастер. И таким образом закалил нас. Но вы только представьте – я сидела среди тех, кому говорила, как играть, и должна была громко произнести три раза фразу: "Я бездарность!" А Римас Владимирович говорил: "Громче! Не верю! Громче говори! Чтобы я поверил…", – вспоминает Гульназ.
Разбивая стереотипы
"Потом мы все поняли этот урок. У каждого художника есть свое эго. Оно огромное. Это, мне кажется, первый двигатель шагов в путь особенных людей. Восприятия человека. И с нас содрали всю эту спесь. А когда ты уже теряешь веру, идешь на ощупь как слепой, в тот момент, когда у тебя из под ног уходит земля, ты и начинаешь учиться", — говорит режиссер.
Но в случае с Гульназ, уверена она, нужно было доказывать не только то, что ты из себя что-то представляешь, но и разбивать стереотипы, что женщина не может быть режиссером.
Уверенность и растерянность шли рука об руку все годы учебы у Римаса Туминаса. "Он создавал удивительные ситуации, когда ты была уверена: "Ага, я уже все знаю, а через полгода вообще не понимала ничего", — до сих пор содрогается молодой режиссер.
Первым спектаклем стали… похороны
Гульназ Балпеисова знала, что хочет от жизни и четко шла к поставленной цели, а вот ее мама мечтала о совсем другом будущем дочери.
"Мама у меня судья и поэтому хотела, чтобы я тоже стала юристом. Никакого другого будущего она и не видела для меня. Поэтому бунт начался с самого начала – с моего отъезда в Санкт-Петербург. Когда мама поняла, что я поступила не на юридический факультет, стала требовать, чтобы вернулась. Но я настояла на своем… Но при этом очень дорожу мнением мамы – это мой главный зритель. Поэтому перед премьерой спектакля "В Париже", я всех предупредила: "Ребята, мы должны сыграть очень хорошо. В этом зале сидит самый главный для меня судья. Если она скажет, что спектакль плохой, я сразу же сниму его из репертуара, не взирая ни на кого. Но снимать ничего не пришлось — спектакль маме понравился…", — гордится своей работой Гульназ.
"Папа у меня скоропостижно скончался, когда мне было всего пять лет. Поэтому мама знает, что значит, потерять любя, быстро. Наверное, я и в сторону театра решила идти именно тогда, когда умер папа, и я оказалась на похоронах. Потому что в этом есть удивительная театральность, целая церемония, ритуал. Для меня, похороны стали, наверное, первым самым удивительным и жестоким спектаклем. Там было столько театра… Были люди, которые знали папу, были такие, кто просто пришли отметиться, а некоторые и вовсе просто поесть. На похоронах же кто-то по-настоящему горюет, а кто-то делает вид. При этом у вдовы стоит задача – и поплакать надо, и людей накормить. Они приходят в дом, каждому надо накрыть стол, а еще ты должен что-то рассказывать, всех слушать. Такие традиции у нашего народа… Хотя я считаю, что человека в такой момент нужно оставлять одного со своим горем…", — уверена Гульназ.
Впрочем, в тот момент она не понимала, что кто-то ушел. То, что умер папа, она поняла только спустя время. Именно поэтому эти похороны так и остались в ее памяти, как некое театральное представление.
Семейные ценности
Гульназ Балпеисова любит родной Казахстан и считает, что самую сильную помощь человеку дает именно родной дом. "А мой дом там, где живет мама – в Казахстане", — говорит она.
Поэтому рано или поздно она вернется домой, но пока – продолжает покорять Москву. На сцене Первой Студии Вахтанговского театра идет второй ее спектакль по пьесе Августа Стриндберга "Фрекен Жюли", билеты на который проданы до февраля.
Но и в Казахстане на сцене Алматинского государственного академического русского театра драмы имени М. Лермонтова она надеется на победу.
"Планирую поставить там летом спектакль "Горе от ума". Это будет такой интересный вызов, потому что эта комедия на самом деле очень сложная и это первый спектакль Римаса Владимировича, который он поставил в Москве, в театре "Современник". У нас был достаточно смешной разговор с ним. Когда я сказала Римасу Владимировичу, что именно собираюсь ставить в Алматы, он сказал, что лично приедет в театр и будет принимать спектакль. Я говорю: "Понимаете, это не ваш спектакль. Там по-другому работают". А он: "Нет-нет, это мой материал. Я это делал и скажу – туда ты идешь или не туда", — смеется Гульназ.
"Хотела понять, какой у нас воздух, и работу в Казахстане хотела начать из дома. Тем более, что самый главный зритель в нашем театре, который будет больше всех радоваться и ходить на мои спектакли, это бесконечные родственники. У нас восточная страна и в этом огромная прелесть – у нас огромные семьи. Шутка, которая всегда преследует меня на премьерах: "Ну что, все приедут?" А ведь родственников у меня и вправду очень много. Только у моей бабушки с маминой стороны — 25 внуков, среди которых и я, 11 правнуков. А с папиной стороны еще больше", — говорит Гульназ.
И рассказывает о семейной традиции – собираться всей громадной семьей раз в пять или семь лет, когда на три дня в Актобе съезжаются абсолютно все родственники из всех стран, по которым разбросала их судьба — из России, Германии, Финляндии…
Когда состоится следующая встреча, Гульназ не знает. "Нужно подрасти всем малышам – чтобы им хотя бы по годику было," – говорит она и тут же с улыбкой замечает: "Если к тому времени не родятся новые…"
А вот сама Гульназ строить личную жизнь пока не планирует – работа занимает почти все свободное время. Дошло до того, что бабушка с мамой стали говорить: "Делай со своей жизнью, что хочешь, но дай нам хотя бы внуков. А мы сами их тут воспитаем". Эти слова вызывают у Гульназ улыбку – она считает, что все случится само, когда придет время.
А вот в творчестве такого быть не может, уверена Гульназ, успех сам собой не придет — именно поэтому она много работает, постепенно приближаясь к своей мечте. "Однажды я хочу создать свой театр и остаться в истории", — скромно говорит режиссер.
