В каждом городе есть свои коренные жители. Волею судьбы я тоже оказалась (и еще остаюсь) такой. Я родилась в Целинограде, а вскоре, не меняя места жительства, прописалась в столице Казахстана Астане.
В Астане же у коренных такого чувства, думаю, нет, скорее, наоборот, мы чувствуем себя "понаоставшимися". История Акмолинска и Целинограда неумолимо стирается, и причастность местных к чему-то историческому гаснет. Но у каждого есть свои воспоминания о родном Целинограде: время, район и обстоятельства жизни делали город особенным для каждого из нас.
Я принадлежу к тому поколению, которое называют переломным. Когда родились, началась перестройка. Ходили в детский сад и начинали помнить себя — Целиноград переименовали в Акмолу. Когда пошли в школу, начиналось становление уже независимого Казахстана. Изменения этого маленького городка происходили перед еще детскими глазами, которые не способны были смотреть критически.
Как исчезал Целиноград
Однако с приходом столичной власти им не нашлось места даже на задворках. Пожалуй, единственное, что напоминает о пшеничном прошлом города – это надпись на элеваторе на бывшей улице Пушкина, а ныне Республики, которую, как ни удивительно, даже подновляют.
Сейчас почти не осталось старых названий улиц, которых я уже и не помню. Названия улиц в Астане стремительно меняются. Впрочем, бесконечные перемены – это суть Астаны, и даже страшно, если они вдруг прекратятся.
Поселок этот особенный. Он долго держал в себе прошлое, но благодаря своему стратегическому месторасположению не отстает от течения истории. Город упорно надвигается на некогда тихий район и прорастает в нем.
Бескрайняя степь и тополя
Что вспоминается из детства, когда деревья были большими, а столицы не было?
С весны и до осени степь менялась: окрашивалась новыми цветами, одевалась в потрясающие ароматы. Сейчас уже не пройти по этим еле заметным степным тропинкам посреди дурманящего сладкого запаха и звенящей кузнечиками тишины. Еще совсем недавно пустыри цвели желтым донником, фиолетовым кермеком и душистыми кашками, а теперь неумолимо эффективно осваиваются. Вот еще два-три года назад это было, а теперь – нет. Пространства и воздуха, которого раньше было в огромном избытке, теперь становится в дефиците.
Леса в окрестностях Астаны никогда не водилось. Зато были посадки – зеленые полосы шириной в от силы десяток тополей. Однако они играли большую роль: местные регулярно собирали там грибы и ягоды.
Надежда Пиотровская, приехавшая в Целиноград по распределению в 1970-х годах работать в аэропорту, так вспоминает об отношении здешних жителей к зелени:
"Когда приехала, сломала как-то цветущую веточку и зашла в поселок, где меня встретил комендант поселка. — Ты приезжая, наверное?— Да, говорю. — Так вот знай, что в наших степях каждая веточка посажена с трудом, потом и кровью. Воды нет, поэтому каждое деревце, каждый кустик мы бережем. Нельзя у нас просто так ломать. Ходи, любуйся, но домой нести нельзя. Я на всю жизнь запомнила".
Не все, конечно, помнили то, каким трудом здесь появились обесценившиеся сейчас старые тополя, но местным жителям, где бы они ни были, свойственно любить свои деревья: этот тополь рос на глазах возле подъезда, на этот карагач забирались детьми, а эту сирень посадил под окном слишком добрый, и поэтому даже странный дядя Петя, вечная ему память. Приезжим это кажется странным: ведь свои "родные" деревья они оставили в прошлом.
Кстати, почему в Астане было так много тополей? Это были самые неприхотливые деревья для засушливой и безводной степи, которые прекрасно здесь приживались, быстро росли и давали много тени. Однако они впали в немилость из-за своего аллергенного пуха, и, как только у руководства города дошли руки, тополя, а заодно и клены, и карагачи пошли под топор. Город превратился тогда в раскаленную сковородку.
Но постепенно столица становилась зеленой: хилые саженцы за несколько лет превратились в тенистые парки. Теперь улицы Астаны проходят под ивами, пирамидальными тополями и соснами.
Однако старые районы по чьему-то злому умыслу или по неграмотности исполнителей попали в "расстрельный список": здесь старые деревья медленно губят техникой так называемого омоложения.
Люди
Самое характерное определение города достоличного периода – это "большая деревня". Почти все друг друга знали лично или опосредованно – всегда были общие знакомые. В аэропорту и поселке так вообще все друг друга знали. И, как ни странно, до сих пор это правило работает.
Наверное, не будет преувеличением сказать, что с целинных времен город был наполовину городом приезжих. В нашем Пригородном поселке это было особенно заметно: почти все авиационные работники приехали сюда из России, отучившись в авиационных училищах, оттуда же привезли своих жен.
Затем волны миграции не раз прибивали к нашим поселковым берегам жителей чужих краев.
С приходом столицы жизнь начала стремительно меняться. Некоторым будет сложно поверить, но когда в Астане начали появляться первые темнокожие иностранцы, мы просто сворачивали шею, а когда слышали иностранный язык — внимательно прислушивались.
Очень много людей приезжало на стройку новой столицы, в годы бурной застройки это были строители из Турции. Кстати, много девушек из нашего поселка (да и города в целом) обрели свое женское счастье с потомками османов. Три мои одноклассницы уехали за мужьями на родину "великолепных султанов" еще до того, как это стало мейнстримом казахстанского ТВ.
"Истребление" дач
Отдельной песней старых горожан можно назвать дачи и огороды. Жителей провинциальных городов дачами не удивить, а для столицы это уже почти редкость, и даже роскошь. Нарезать землю под огороды начали в 1970-х годах. На шести сотках категорически запрещалось строить и даже ставить заборы. Но потом частная собственность вступила все же в свои права.
Наши родители, отработав свою смену, не ленились каждый день возделывать свои участки, а у многих их было два и больше. За землей тогда не было особого контроля: у кого были силы и желание, брали себе участок в прямо в степи и возделывали его хотя бы под картошку. Эти огороды буквально спасали людей в трудные времена.
Так было до переноса столицы. Ветер перемен стал губительным для садовых обществ. Сначала много участков остались без хозяев, цветники и грядки быстро превратились в заросли бурьянов. Затем земельные участки стали изыматься под госнужды и зарастать новыми районами.
Но самым тяжелым испытанием для дачников стали новые поселенцы, которые на дачах не отдыхали и работали, а начали жить, точнее, выживать всеми дозволенными и недозволенными способами. Многие дачники продавали свою землю, опустив руки от бесконечного воровства и вандализма.
Так садоводческие общества превратились в поселки. Некогда миниатюрные домики разрослись в уродливые, слепленные из чего попало бараки, которые сдаются в аренду. Оставшиеся клочки земли либо занимаются хозпостройками, либо заваливаются мусором. Мусор, помои и выгребные ямы – основные признаки "садовых обществ" теперь.
Куда делись гаражи?
Еще одно явление, которое исчезает в Астане – это гаражи. Некрасивые бетонные коробки стоят на лакомых кусках земли и быстро идут под снос, зачастую со скандалом.
Гаражи – это целый мир. Это романтика. Тихий квартал посреди шумного города, иногда криминальный, но, если не ходить там в неурочное время, то все будет хорошо. Гараж – это мужской рабочий кабинет, уединенная келья, и в то же время развлекательный клуб. Здесь часы текут незаметно за ремонтом железного коня. Здесь собираются друзья, можно даже и за шашлыком.
Дачники оборудовали в гараже погреб, где круглый год прекрасно хранятся съестные припасы, заготовленные в дачный сезон. В общем, гараж – это практичная и полезная вещь (не чета современным бесполезным паркингам), но которая не вписывается в парадный "гардероб" холеной красавицы-Астаны.
Транспорт
Самый большой прогресс с переносом столицы город получил, на мой взгляд, в сфере городского транспорта. До этого автобусы ходили плохо. С 90-х годов остались воспоминания: автобус приходил раз в 45 минут, а то и реже, а люди занимают очередь на остановках. Сейчас же, когда автобус люди ждут больше 15 минут, это уже повод для гневного поста в Facebook.
Теперь уже трудно представить себе жизнь без автобусов с кондиционерами. Да, конечно, остались на задворках еще старые автобусы-душегубки и маршрутки, но все равно, раньше об альтернативе и мечтать не могли.
С приходом столицы жителям города пришлось узнать, что такое пробки. Да, мы страдаем от них от силы лет десять.
Архитектура
Старинных и красивых зданий в Целинограде было мало, кажется, что по пальцам можно пересчитать. Архитектура Целинограда проигрывала Алма-Ате, Павлодару, Уральску. В советское время приехавшие зимой гости видели лишь унылые серые коробки. Только летом однотипные хрущевки прикрывались зеленью.
Затем редкие образцы советской и старинной архитектуры, большинство из которых вышло из моды, были снесены или заново облицованы.
Многие не понимают, как можно скучать по "совковым" серым и тяжелым интерьерам, например, фактически исчезнувшего Дома быта. Но дело тут не в дизайнерских изысках, нет. Тяжело расставаться с детством, юностью и отчаянно хочется, чтобы вот этот кусочек старого города хранил память о тебе, твоих родителях и дворовых друзьях.
Прощай, башня!
Когда заканчивала писать этот материал, в моем Пригородном начался снос водонапорной башни. Эта башня была символом поселка много лет — круглая, из рыжего кирпича, с серым ободком посередине, глухими окошками и громоотводом. Высокая, загадочная и недоступная – она простояла с 1965 года – эти цифры выложены возле самого верха. Так и не сбылась мечта забраться на нее.
Несколько лет назад из-за навешенных антенн и забивания свай новостроек наверху появились трещины. И вот 29 июня 2017 года, спустя 62 года, башню начали рушить. Медленно, но верно обнажается ее до этого скрытое нутро. К сожалению, для такой красавицы не нашлось ни денег, ни бизнес-идей.
Эта башня кажется символом всего прошлого города – как вещественного, так и невещественного. Того, что могло бы с успехом использоваться и сейчас, но признанного ненужным.
Новая "целина"?
За минувшие десятилетия (ужас, неужели так много лет прошло?!) в Астане родилось и выросло большое количество новых горожан. И ряды коренных скоро снова пополнятся и уравновесят соотношение с приезжими. Вчерашние "понаехавшие" обзаводятся квартирами, пускают корни, и некогда считавшиеся новостройками дома начинают стареть, как когда-то "хрущевки". У сегодняшних еще юных астанчан тоже будет своя история, двор, район. И им тоже предстоит переживать перемены. Интересно, какими они будут?
И все-таки есть у этого города особенность — словно бы создаваться практически из ничего. Как во времена целины, когда рождалась принципиально новая жизнь, новые люди, дома. А то, что было – было ли?
