Папа был архитектором, мама – учительницей, Николь училась в колледже. Училась хорошо. Преподавателям даже казалось, что она знает урок наперед – так лениво и презрительно слушала девчонка объяснение новой темы. Думали, что делает это назло, а Николь не могла понять, что их злит, ведь знания она вынесла из маленького мирка книг, который один и окружал ее дома.
Друзей не было. Они заводились, но, пугаясь Никошиной откровенности, вскоре исчезали. Не желали дискутировать на темы "почему люди врут", "когда приличия можно не соблюдать", "стоит ли полагаться на интуицию". Краткосрочные подружки врали напропалую, приличия соблюдали, только когда этого требовали взрослые, интуицией не обладали и вечно влипали в мерзостные истории.
Любовь пришла первого сентября. Он вошел в аудиторию, как входили до него десятки преподавателей. Спросил, что присутствующим известно из истории анатомии. Звали его Тимур. Тим Тимыч. У его отца тоже не хватило фантазии при выборе сыну имени. Николь любопытно оторвала глаза от "Метаморфоз" Овидия и заметила, что под рукавами его рубашки прячутся отличные мускулы.
Заметить мужчину – странное ощущение. Тимыч поймал взгляд и попросил ученицу сказать, что знает та по заданному вопросу. Она переспросила, с какого века начинать. Рассказывала затем легко. Играючи. Как опытная актриса, которой не требуется суфлер. Он знал о предмете в разы больше, но так рассказать не сумел бы.
Магнитом тянуло обоих. Молча шли учитель и ученица после уроков по улицам города, и Тим переносил ее через грязные лужи. Когда она, раскапывая книжные залежи в букинистическом магазине, восторженно вскрикивала, обнаружив то, чего еще не читала, у него как маятник стучало гулко сердце. Какая умница! Сначала он убеждал себя, что просто гордится своей лучшей ученицей, потом поймал себя на мысли, что хочет ее. Ужаснулся. Прикинулся занятым и нездоровым, стараясь избежать каждодневных встреч. Срывался на крик, когда за полночь в трубке раздавался ее голос и звучал вопрос: "Тимыч, а Фрейду стоит верить?". О трудах Фрейда она говорила так же, как о сказках Гофмана.
Это все же случилось. Архитектор и учительница уехали в бархатный сезон в Сухуми. В день шестнадцатилетия Николь Тим пригласил ее в ресторан. Побывавшей там впервые, прием безвкусной пищи и непонятная веселость окружающих ей не понравились. Какой-то молодчик пригласил ее танцевать и грубо лапал, пока Тим не понял, что происходит. Подошел, забрал из рук нахала свою подругу и отвел ее домой. К себе. Казалось, что она пропитана грязью после чужих прикосновений. Осторожно вымыл Николь душистым земляничным мылом в наполненной до краев ванне, а после баюкал, завернув в хрустящую простыню. Пока не уснула. Прилег рядом и провалился в наполненный необычными впечатлениями сон.
Ему трудно было объяснить все как можно осторожнее, но он это сделал. Ее рвало от ужаса, когда она наконец-то поняла, что это то самое, о чем пишут так малопонятно в книжках анатомии. Озноб бил несколько часов, и липкий пот пропитал белье.
Николь никогда не говорила, что ей это нравится, но не отказывала другу даже в грубых ласках. Когда она забеременела, первым узнал об этом он, догадался внутренним чутьем.
Счастья было много. Пока будущее материнство не стало открытием для окружающих. Папа-архитектор угрожал "посадить негодяя" за совращение своей "невинной" семнадцатилетней дочери. Мама трижды пыталась отвести неприступную Николь на аборт, но та каждый раз говорила гинекологу, что привели ее насильно. У врача рука не поднималась.
За влюбленных пыталась вступиться бабушка Тима, но после бурных скандалов с оскорблениями сердечные приступы свели ее в могилу. Родила стойкая девочка на удивление легко. Дочку. Тим к тому времени был абсолютно седым молодым человеком.
Времени больше не существовало. Тимур увез малышку в далекую российскую деревню, переехав в Марий Эл, прошло с тех пор семнадцать лет. Николь родителей не простила. Каждый раз, когда они пытались восстановить отношения, предельно откровенно, как в детстве, сообщала, что ненавидит их. Тем не менее, живет с ними из жалости, потому что никого у них больше нет. Парни в ее жизни шли вереницею, и каждый, в конце концов, замечал, что надменная образованная красавица не способна на любовь. Спрашивали, почему. Неизменно получали ответ: "Она осталась в прошлом. Мне очень больно, но я не расстанусь с этой болью".
Тим семью создал, когда Анечке было три года. Другую женщину она называет мамой. Николь одинока. Дочь свою она не видела ни разу с тех пор, как отдала ее.