- Свекор мой золотой был человек, - рассказывала соседке Зубайре Фатима за чаем. – Сам все умел, любые дела в его руках спорились, сыновей научил лень презирать, дом отстроил – хоромы царские, добра нажил – еще и правнукам хватит.
Старшему сыну коттедж в Шымкенте построил, машину купил, среднему в столице успел участок отхватить, пока еще город столицей не был, а был Целиноградом.
- Мой муж, Ыбырай, был младшим сыном старика. Ему от отцовского добра больше всех досталось. Только я считаю, что по праву мы с мужем владеем большей частью того, что его родители нажили. Я 22 года за стариками ухаживала, бровь поднять не смела, во всем угождала, в шесть утра вставала, в полночь ложилась. Хозяйство громадное, работы невпроворот, не успеешь чего – не жалуйся. Свекровь палкой могла поперек спины протянуть. Или при всей семье "скотиной безродной" обозвать. Обидно было.
Олимпийский рубль, или Наивная история о вкусном мороженом
Когда Ыбыраю подошел возраст жениться, мать сама попросила родственниц в аулах сироту ему присмотреть.
- И на свадебный той она не собиралась больно тратиться, и родню невестки терпеть у себя дома не хотела, и работать сироту можно заставить столько, сколько надо. Жаловаться некому. Я поначалу радовалась, когда меня, жившую до замужества у двоюродной тетки из милости, в большой богатый дом взяли. А через неделю после свадьбы поняла: жить придется, стиснув зубы, пока родители мужа рядом.
- Да, подруга, нелегко тебе пришлось, - пожалела Фатиму Зубайра.
- Ну и пускай! – махнула рукой Фатима, с утра наряженная в шелковый китайский халат с драконами и мягкие шальвары до пят. – Я свое в молодости выстрадала, а сейчас всласть поживу, из фарфора поем, из хрусталя попью. Пятерых сыновей мы с Ыбыраем на ноги подняли, вырастили, выучили. Двоих женили, еще двоих весной собираемся окрутить. Младший пускай пока погуляет. Старая Актенге из троих снох кровь пила, я из пятерых попью. Как я в черном теле жила, так и они поживут, моей смертушки подождут…
Позднее раскаяние, или История одного развода
Зубайра, вышедшая на крыльцо проводить соседку, засидевшуюся у нее за самоваром, долго смотрела ей вслед. Вальяжная Фатима не спеша перешла через дорогу к своему дому, тщательно заперла за собой калитку, Зубайре был слышен скрежет засова. Через секунду с подворья Абдрахмановых раздался крик:
- Сулушаш, Асылзат! Где вы, негодницы? Разве я еще во вторник не говорила вам, чтобы вы прибрали в выходной во дворе? Скорее выходите на улицу, дуры ленивые.
Зубайра вздохнула: сейчас снохи Фатимы возьмут лопаты и вилы в руки, пойдут прибирать во дворе и в коровнике. А потом станут готовить еду на девять человек, стирать белье, доить коров. И печи топить надо, и молоком на углу торговать. И все это за самые неласковые слова…
Спокойной, недалекой Асылзат нелегко приходилось под пяткой свекрови, Фатимы, но не так плохо, как Сулушаш.
Молчаливая Асылзат была из большой семьи. Взяли ее за мужа из такого далекого аула на границе с Каракалпакией, что за два года семейной жизни родных навестить она смогла всего три раза. А те в дом ее свекрови ни разу не приезжали. Навсегда запомнили, как в то утро, когда после "кражи невесты" друзья и родные жениха прибыли в их аул с традиционными подарками и извинениями, Фаризат, сестра Фатимы, окинув презрительным взглядом скромную обстановку дома родителей Асылзат, сказала: "Беташар устроим завтра утром, а вечером будет свадьба. Ваши, вообще, смогут приехать? Скажите, хоть, сколько вам мест за свадебным столом оставить?".
Родители Асылзат тактично сослались на то, что замужество дочери для них стало неожиданностью, а на свадьбу надо собраться и выбрать подарки, так что на торжестве будут гулять Абдрахмановы сами. Единственный человек из того аула, что увидел, как Асылзат выходила замуж, ее одноклассница Пери. Она была подружкой невесты.
Ту одежду, что дали в приданое Асылзат родители, вместе с простым сундуком Фатима приказала отправить в самый дальний угол сарая. Отвела невестку в торговый дом и там выбрала ей целый гардероб: от нижнего белья до шапки и шубы.
Глобус, или История об уроке для вредной учительницы
- Уж извини, не годится снохе Абдрахмановых ходить по городу в том ширпотребе, что тебе наспех родные собрали, - просто объяснила Асылзат свой поступок свекровь. – Знакомые поднимут курам на смех. А ты носи и помни мою доброту. Да, и мужа почитай, хозяина своего. Не перечь ему и делай, что велит.
Мужа Асылзат боялась. Молча подчинялась ему во всем, что говорил, радовалась, когда хвалил, плакала тихо, когда ругал. Когда Баглан брал ее с собой в гости, Асылзат шла к свекрови и просила выбрать одежду, в которой можно пойти. Фатима всегда серьезно относилась к просьбе снохи, подбирала ей туалеты и не забывала наставлять, как себя вести. При этом свекровь довольно "хрюкала", невестка попалась покорная…
Сулушаш – другое дело. Если первому сыну Фатиме удалось всучить жену – домашнего раба, то в случае со вторым, Ермеком, все пошло совсем не так, как ей хотелось бы. Ермек влюбился в Сулушаш еще в школе. Они учились в параллельных классах. В столь юном возрасте девушка его ухаживаний не приняла, но через несколько лет, когда она вернулась в родной город, закончив пединститут в Алматы, они как-то встретились снова. И Ермек признался красавице Сулушаш, что все еще любит ее.
Замуж за мигранта: история о любви со сложностями
Начались свидания, долгие разговоры по телефону. Закончился конфетно-букетный период беременностью Сулушаш. Она была гордой девушкой и не настаивала на том, чтобы "виновник происшествия" на ней женился. Да и Фатима как-то не особенно горела желанием брать невестку "с пузом". Но Ермек объявил семье, что если не женится на матери своего ребенка, то не женится ни на ком. Свадьбу сыграли пышную, с лимузинами и тортом в 50 кило весом.
Матерью Сулушаш не стала. В доме Ермека поначалу ей казалось, что семейные отношения, принятые здесь – это какая-то средневековая сказка, которая скоро кончится. Сулушаш росла с мамой, души в ней не чаявшей. Мама всю жизнь работала в торговле, умела выгодно купить и продать, не брезговала посредничеством при сделках. Хранила на складе своего магазинчика за умеренную плату чужие вещи под расписку. Сдавала в аренду две квартиры, когда-то купленные без ремонта и постепенно отделанные "под евростандарт".
Алматинские долгожители сочетались браком после 35 лет дружбы – видео
Все у мамы и дочери было: удобная, красивая трехкомнатная квартира в центре города, машина, деньги, добротная одежда и дорогие украшения. Мама дочку старалась воспитать так, чтобы мыслила она живо, умела за себя постоять, научилась строить жизнь и делать бизнес, в общем, не надеялась на посторонних. После того, как Сулушаш вернулась из Алматы, окончив вуз, мама пообещала ей, что года за два соберет денег и откроет небольшой детский сад, которым Сулушаш будет заведовать.
Деньги, отложенные мамой на садик, пришлось потратить на приданое дочери. Мама видела, в какую обеспеченную семью отдает дочурку, смекнула, что лучше с первого же дня быть ровней, чем постепенно друг к другу приноравливаться, заказала в Китае шикарный спальный гарнитур, смоталась в Оренбург и купила там качественные российские постельные принадлежности, перины, подушки, пуховые пледы ручной работы. Да и в сундуке, в котором принято доставлять в дом супруга одежду молодой жены, лежали вещи, какие купишь только в дорогих бутиках.
Фатима даже похвасталась соседкам всем, что пришло в дом вместе с Сулушаш, но невестка не нравилась ей ни своим норовом, ни уже начавшим округляться животиком.
Соседские истории, или У одних тараканы в доме, у других - в голове
- Ермек, я не понимаю, почему твоя мама требует, чтобы мы с Асылзат мыли всем домочадцам обувь? Что за дикость. И скажи ей уже, что, во-первых, есть бесбармак через день – вредно для здоровья, во-вторых, не могу я раскатывать тесто за низким столиком длинной скалкой. У меня потом спина болит. Я в положении!
- Потерпи, душа моя, - целовал в круглые щеки Сулушаш муж. Я обещаю, что поговорю с отцом, он нас с тобой отделит. Купит небольшой домик, заживем своим хозяйством. Будем приходить к родителям лишь по воскресеньям.
Пока муж копил храбрость для разговора с отцом, шутка ли, просить отделить его, пока старший брат с женой еще дома, Сулушаш до того дошла в своих возмущениях по поводу порядков в семье и поведения свекрови, что стала тихо ненавидеть все, что здесь происходит. Все время ходила вялая и мрачная. Когда она пошла на очередной прием к врачу, наблюдавшему ее беременность, тот приказал немедленно ложиться в больницу. Общее угнетенное состояние женщины грозило выкидышем на немалом уже сроке.
- Айналайын, конечно, мы положим тебя в больницу, - сказала Фатима, когда невестка ей сообщила о необходимости лечь на сохранение, но только в понедельник. Сегодня пятница, а в воскресенье у нас будут гости, свекру твоему исполняется 60. Все с Асылзат приготовите, гостей примем, уберете за ними, и отвезет тебя Ермек на лечение.
"На лечение" Сулушаш забрали врачи в субботу ночью, в экстренном порядке. После того, как она за Фатимой битые полдня проходила по рынку, запасаясь фруктами, сластями и всякой снедью, замесила на пару с Асылзат мешок муки на баурсаки, до полуночи строгала на терке овощи на салаты, у нее началось странное покалывание в ногах. Как будто раскаленные металлические иголки втыкаются в бедра. Ближе к утру воскресенья у женщины открылось кровотечение, муж вызвал скорую, и Сулушаш госпитализировали.
- Ну надо же, - всплеснула тогда руками Фатима, - некому теперь будет чай гостям наливать. Надо позвонить сестре, пускай пришлет свою младшую невестку.
И вот с тех пор прошло почти полгода. Весна на дворе стояла яркая, с пронзительной синевой неба, с пением птиц, с лужицами от уже стаявшего полностью снега. Вон кот осторожно идет вдоль забора, смешно поднимая лапы, когда они вязнут в грязи. Вон галки сели на забор и переглядываются, вертят головами. А мальчишки из соседних дворов меряют лужи, надев резиновые сапоги. Когда один из них решил измерить глубину ржавой лужицы, оседлав велосипед и прочно застряв как раз посредине "водоема", Сулушаш и Асылзат, наблюдавшие за состязанием "водомеров", засмеялись.
- О, кобылицы, ржете! – раздался с крыльца голос свекрови. - Никак двор уже прибран? Ну, что ж, ты, Сулушаш, наруби джингиля побольше, думаю, с недельку печи еще топить придется, а Асылзат пускай вынесет на солнышко маслобойку. Ее надо разобрать и помыть, посушить. Вам не скажешь, что пора сделать в этом доме, вы не пошевелитесь.
Сулушаш с ненавистью посмотрела вслед свекрови, взялась за топор. Асылзат выкатила на тележке из летней кухни старинную ручную маслобойку, растопила уличную печку и стала греть в котле воду. Мыть холодной водой маслобойку она не решилась. Асылзат грела руки у вмазанного в печурку казана, перекидывалась с Сулушаш словами, и вдруг ей показалось…
- Сулу, а ты никак снова беременна?
- С чего ты взяла?
- У тебя походка изменилась.
- Да, не доглядела, снова хожу…
- Счастливая.
- Счастливая? Да не хочу я внука рожать этой гадине! Достало меня уже вставать в шесть утра и доить на пару с тобой десяток коров. Ты разве не понимаешь, что скотину она держит дома, не отправляя к работникам на пастбище только для того, чтобы руки у нас были заняты с раннего утра? Какая разница, привозили бы это молоко домой с фермы или сдаивали бы здесь? Хотя нет, разница есть. Мы, "дуры ленивые", станем спать на полтора часа дольше.
- Ой, Сулу, не говори так. Когда ты говоришь так, я потом ночью уснуть не могу, все какие-то обиды меня донимают…
- Правильно донимают! Ты не в курсе, что рубить дрова – не женское дело? Ты не думаешь, что готовить четыре раза в день "мама" нас заставляет только лишь из своего каприза. Скоро она запряжет нас в тележку и станет ездить так в гости.
- Ох, неблагодарная ты тварь, - в трех метрах от снох стояла свекровь, уставив руки в бока. – Не нравится тебе, когда в большом доме много работы! А жрать ананасы и сардельки по утрам нравится? А в шубе за две штуки баксов ходить хорошо? Да таких, как ты, безотцовщина, и такую голытьбу, как Асылзат, раньше вообще замуж не брали. Тьфу, поганки! Глаза б мои вас не видели!
- Мама, - начала было Асылзат, - мы…
- Мама твоя баранов пасет в Кызылкумах! – огрызнулась свекровь.
В это время в воздухе просвистел топор и ударил Фатиму прямо в грудь. На ее камзоле, надетом поверх шелкового халата, проступили пятна крови, страшно закричала Асылзат.
Сулушаш, метнувшая топор, застыла статуей.
Замуж за богатого в 15 лет: как хитрость помогла девочке стать счастливой женой
Фатима не умерла, да и ранение ее было такое, что через три дня ее выписали из больницы, наказав приезжать на перевязки и делать дома уколы.
Сулушаш по настоянию свекрови судили. Дали год ограничения свободы. Адвокат, которого наняла ее мама, сумел доказать, что женщина в момент совершения преступления была в состоянии аффекта.
Фатиму от злости, что упечь в тюрьму невестку не удалось, расшиб инсульт. Ухаживает за ней нанятая сиделка, потому что Асылзат ушла жить в квартиру Сулушаш и ее мамы. Обе снохи Фатимы подали на развод со своими мужьями…
