Итак, французский дом высокой моды Christian Dior не выдержал удара и извинился, пишет колумнист РИА Новости. За что?
Конечно, это надо видеть, если не боитесь. "Это" — рекламная фотография на диоровской выставке в Шанхае, которая облетела весь китайский интернет. Итак: китаянка в странном костюме времен примерно Цинской династии (то есть более чем столетней давности), с лицом, возможно, после приступа асфальтовой болезни, притом что синяки затем неудачно замазаны гримом. Вместо челки нечто вроде занавеса из пиявок. Грызет (или лижет) ручку дамской сумочки.
Есть ли в Китае чувство юмора и какого — вопрос, возникающий постоянно. Но в этом случае юмора в наличии нет, мы читаем об "очернении облика китайской женщины" и о том, что мода и прочие искусства должны будить эстетические чувства, а плакат с сумкогрызом ничего подобного не делает. Соответственно, и ветеран французской высокой моды кается: "искренние намерения Dior в отношении китайского общества и потребителей непоколебимы".
Года три назад похожий скандал был у Дольче с Габбаной, которые порадовали китайскую публику изображением девицы (опять же странного облика и неясного происхождения), пытающейся съесть увесистый клин пиццы с помощью палочек для еды. Тоже был скандал, извинения — и, как и сегодня, история эта вышла в центральные общенациональные издания. Которые на сто процентов за оскорбленных.
Кто-то может подумать, что мы продолжаем разговор о том, как Запад фатально не понимает Восток: речь шла о принцессе Турандот и о том, что настоящая китайская принцесса головы женихам не рубит. Но там речь о мировой классике, которую жители древней империи готовы снисходительно простить. А дома моды — это совсем не та классика.
Нет, в нашем сегодняшнем случае разговор не о том, как трудно жителю Запада понять восточного собрата, а о том, как китайская нация сегодня сама воспринимает себя: с нежным восхищением. А это важно. Потому что не так много в мире народов, чье самовосприятие имело бы такое значение и для окружающих. Достаточно вспомнить, как нынче выглядит в самих США мода на американскую женщину: что-то мускулистое, злобное, непонятного цвета кожи и страдающее от комплексов и прочих психических проблем. Совсем недавно американцы восхищались другими женщинами.
Есть отличная книга одного из лучших мыслителей нашей эпохи — Умберто Эко, называется "История красоты". Там умный итальянец показывает, как каждая эпоха формировала — по каким-то очень серьезным и вполне материальным причинам — новое представление о том, что такое красивая женщина (или мужчина). Но то — в западной цивилизации. А в Китае своя история — вспомним о моде на толстых (рубенсовских?) женщин при династии Тан или на коротко стриженных активисток во френчах при Председателе Мао, не говоря о безобразном обычае бинтовать до уродства женские ноги при упомянутой династии Цин. И каждой волной этой моды люди восхищались. И каждый раз по этому восхищению можно было многое понять о том, как нация воспринимает саму себя.
С мужчинами то же самое — вспомним несколько полных циклов бородатости в России и СССР и снова в России: портреты конца XIX века наводят на мысли о блохах и прочей живности в глубинах лицевой растительности, затем приходит время голого черепа заботящегося о гигиене военного человека, потом снова борода "под Хемингуэя" (эпоха походов в антисанитарную тайгу и песен под гитару), потом… и так без конца. Это, по сути, сигнал прежде всего самим себе: пришел новый век — и именно такими мы хотим сегодня видеть наших дорогих мужчин.
И вот сейчас в Китае — посмотрите, эта юная леди работает охранником и может убить злодея шариковой ручкой. Но на вид — хрупкое, нежное, уязвимое создание, олицетворение красоты тонкой, ускользающей и деликатной. При этом в центре внимания — только лицо, переразвитые или недоразвитые прочие части тела не акцентируются. Такая сейчас в этой стране мода.
Более того, китайская нация сегодня хочет, чтобы модой и самой нацией (и, в частности, ее хрупкими красавицами) восхищался весь мир. Это четко прослеживается в дискуссии по поводу страхолюдины с сумочкой: оказывается, нация устала от зарубежного "высокомерия и отсутствия понимания китайской красоты и иной эстетики китайской культуры".
Но не только культуры. В решениях недавнего пленума ЦК Компартии Китая есть интересные пункты, уже замеченные и подвергнутые серьезному обсуждению наших китаеведов. А именно: речь о том, что "партия, ведя за собой народ, успешно сформировала китайскую модель модернизации, создала новую форму человеческой цивилизации". То есть создание этой самой новой цивилизации "КПК считает одной из своих основных заслуг, причем не только перед китайским народом, но и перед всем миром, в особенности перед развивающимися странами, которым была дана новая, более эффективная альтернатива ускоренной модернизации".
И российский же вывод: "В практическом плане очевидно, что новая цивилизационная идеология означает рост гордости и самоуверенности китайского руководства на фоне грандиозных экономических успехов страны".
Как видим, дело далеко не только в пекинском руководстве — гордость и самоуверенность свойственны сейчас в Китае многим, если не всем. Здесь можно вспомнить, как в середине прошлого столетия американцы, вдруг осознав, что живут лучше предыдущих хозяев мира — британцев, тоже ходили и ездили по всему миру, гордясь собой. Правда, там были разные стадии: гордость спокойная и снисходительная или нетерпеливо-раздраженная.
Для китайской нации жажда любви и всемирного признания ее заслуг (а особенно признания неземной красоты ее женщин) — феномен относительно новый и свежий, не без нервного элемента. И понятно, что сизолицая чучундра с сумкой в зубах при таком эмоциональном фоне сильно раздражает.
