Три недели назад то ли они сама, то ли кто-то другой опубликовал в соцсетях от ее имени мысли насчет того, что она несколько лет состояла в связи с бывшим членом Постоянного комитета Политбюро, — так вот: это он ее принуждал, она же никакого секса не хотела, пишет колумнист РИА Новости.
Текст этот держался в Сети ровно полчаса, после чего исчез вместе с Пэн Шуай. А сейчас она появилась. Сначала возникло ее письмо в тех же сетях насчет того, что информация о связи и прочем сексе не соответствует действительности, потом она живьем мелькнула на церемонии открытия теннисных соревнований и, наконец, еще и вышла на сеанс видеосвязи с главой Международного олимпийского комитета Томасом Бахом и полчаса объясняла, что никуда не исчезала и все нормально.
Собственно, это все — или на этом все бы кончилось в нормальном, здоровом мире. А в реальном мире эта история требует весьма серьезных выводов по части необходимости насаждения законности и общей нормальности.
Кто-то мог бы подумать, что террористические вылазки движения MeToo — смешная глухомань из прошлого. Ведь и правда, давно уже никто в мире не слышал очередных громких историй, в которых ультрафеминистки намечают себе очередную жертву — мужчину из числа знаменитостей — и устраивают ему гражданскую казнь с помощью своих технологий по организации тоталитарных кампаний. Но, во-первых, это не совсем так — усталость материала налицо, но не более того. А во-вторых — есть особые случаи. Например, когда надо устроить очередную истеричную кампанию в адрес целого Китая, который, как известно, довольно бодро обгоняет США по части мирового лидерства в разных смыслах.
В США вводят сексуальную привилегию
И вот мы наблюдаем, как весь демократический фланг американских СМИ проходится по тоталитарному Китаю, где спортсменок заставляют заниматься сексом без любви и цензурируют соцсети на эти (и другие) темы. Затем уже республиканец, патологический ненавистник Китая сенатор Тед Круз объясняет, что запугивание и эксплуатация людей в такой стране будут работать, только пока народ там молчит и делает вид, что верит официальной пропаганде. Далее возникает наша любимица Джен Псаки, ныне — пресс-секретарь президента США, и заявляет, что администрация Джо Байдена глубоко озабочена сообщениями об исчезновении Пэн, и требует от Пекина предоставить "независимую и проверяемую" информацию о том, где она и в безопасности ли. Это все — к разговорам о предстоящей американской кампании по бойкоту зимних Олимпийских игр в Пекине.
Особый случай — позиция Женской теннисной организации, которая от утраты своих соревнований в Китае может лишиться нескольких сотен миллионов долларов, но все равно не может молчать. Успокоятся все эти люди, наверное, только если Пэн Шуай покинет пределы Китая со всей семьей и друзьями и уже из "свободного мира" подтвердит, что с ней ничего не было и тут налицо типичный интернет-фантом. А пока что ассоциацию не устраивает даже появление Пэн на видео.
Бабий бунт: какого равенства добиваются женщины?
Так вот, суть всей этой истории в том, что частные и должностные лица в ней ведут себя так, будто безумные идеи, насаждавшиеся движением MeToo, стали уже чуть не международной нормой. Напомним, новаторство ультрафеминисток состояло в том, что их бешеными усилиями отменяется сразу несколько базовых юридических норм, выработанных буквально всеми цивилизациями за всю свою историю. Это, в частности, презумпция невиновности — то есть что любое обвинение надо доказывать, иначе за ложный донос могут наступить последствия. Далее, это принцип того, что законы (и нормы) не имеют обратной силы, то есть если даже сегодня какие-то действия кем-то и считаются сомнительными или вызывают споры, то нельзя привлекать человека к ответственности за такие дела, совершенные в прошлом, когда они были нормой. Наконец, реальная судебная практика в США или у европейцев подразумевает, что этот погром закона и права почему-то работает, только если с голословным доносом выступает женщина. Мужчины же такой привилегии не имеют.
Давно сказано также, зачем все это делается. Здесь часть (только часть) попыток полностью уничтожить существующие человеческие общества, поломать все отношения людей друг с другом, порушить все, чем общества живут, — нормы, уважение к истории и культуре, праву и прочему. Разделить и столкнуть друг с другом всех, в данном случае мужчин и женщин. Причем должно это происходить, по замыслам революционеров, не иначе как во всемирном масштабе.
Меня тошнит от 8 марта – три мнения профеминистов
И мы, и китайцы, и многие другие долго утешались тем, что все эти безобразия происходят "у них" — в группе стран западной цивилизации, а к нам вся эта зараза не прилипает. Но вот мы видим попытки американских и прочих политиков и даже главы государства сделать вид, что преступление стало международной нормой. Значит, надо не просто защищаться (или ждать, когда бред развеется сам по себе), а наступать.
Самое сильное оружие наступления — это слово, с него все начинается. Значит, следовало бы на множестве международных форумов раз за разом продвигать идею, что беззаконные акции ультрафеминисток — угроза человеческим обществам и должны наказываться по никем не отмененным нормам и законам. То есть в том числе и тюрьмой. У террористок можно также отобрать их собственное оружие — наглость — и с таковой наперевес заносить их и их покровителей в разные черные и санкционные списки. И вести на эти темы массовые международные кампании год, два и сколько угодно лет.
Вряд ли можно надеяться, что в сегодняшнем мире возможны единые для всех стандарты и нормы, — возможна только бесконечная (но эффектная и приятная) ругань на эти темы на любых площадках. А вот договоренности между несколькими государствами о едином наказании для любых разрушителей обществ — это реально. Если же этого не делать, то рано или поздно кто-то извне создаст какую-то якобы всеобщую конвенцию, которая затем станет диктовать свои разрушительные правила поверх границ всем, кто не убережется.
Наконец, никто не заинтересован в этом наступлении так, как адекватные защитницы прав женщин. Те, которых ставит под удар бешеная активность их радикальных сестер, активно раздувающих ненависть между мужчинами и женщинами.
