Например, над таким вопросом: ваши дети — они ваши или принадлежат государству?
Дело в том, что именно этот вопрос оказался, во-первых, ключевым в только что прошедших в штате Виргиния губернаторских выборах. Во-вторых, попутно выяснилось, что образование теперь — основная линия политической борьбы по США в целом. Той самой борьбы — между демократами и республиканцами. Той самой борьбы, которая на самом-то деле — глобальная схватка мировоззрений, пишет колумнист РИА Новости.
Два кандидата в Виргинии (от демократов Терри Маколифф, от республиканцев Гленн Янкин) спорили о многом, но быстро выяснили, что публику волнует прежде всего главный на сегодняшний день американский скандал — насчет диктуемых государством программ образования. Драка была невероятной, кандидаты шли ноздря в ноздрю. Демократы выписали в свою поддержку даже Барака Обаму, но он только еще больше раззадорил другую половину местных избирателей. Победил республиканец, но это несущественно — главное то, что в процессе кампании выявилось.
А выявилось, что, как сформулировал журнал The American Conservative, "Виргиния может перевернуть ситуацию в американской войне за образование". Из подзаголовка: "У штата есть шанс свергнуть режим образовократов". И ключевая мысль из текста: "Я не думаю, что родители должны говорить школам, чему те должны учить". Это, понятно, фраза демократа Маколиффа.
Драка за смысл и суть образования (и роль семьи в таковом) разворачивается вообще-то уже несколько лет, вместе с общеамериканской борьбой за все прочее. Но сначала она шла стихийно, во множестве отдельных школ по всей стране. Дальше, по описанию того же журнала, произошло следующее: какое-то время школы перевели на дистанционку и родители впервые массово услышали (через плечо отпрыска), чему в этих школах детей учат. Одни пришли в восторг, другие в ужас. Начались скандалы на родительских собраниях — тоже поначалу разрозненные. Заметим, на одной из сторон — вся мощь политической машины демократов, которые вроде как победили и продвигают свою идеологию в школьные программы.
Сегодня "школьный" протест республиканской половины страны стал системным, вышел на первый план среди прочих фронтов противостояния и идет по поводу трех пунктов. Первый — это "критическая расовая теория", когда детям с первого класса объясняют, что одни из них по факту рождения и цвета кожи — угнетатели, а другие — угнетенные. Второй — это все и всякое на темы секса, но сводится разговор чаще всего к насаждению культа трансгендерности, когда "гендерно подвижные" персонажи лезут не в те раздевалки, и так далее. Третий — такие правила ковидной безопасности, которые "превращают школы в ГУЛАГи".
В главный фронт общенационального сопротивления демократам все эти проблемы превратились недавно, когда "образовократы" при поддержке Белого дома, устав от скандалов, обратились за защитой к генеральному прокурору Меррику Гарланду. И тот заявил, что родители, возражающие против такого образования на родительских собраниях, — это "внутренние террористы". Потом извинился, но было уже поздно. По всей стране родители соответствующих взглядов начали наперебой подавать судебные иски, заявляя, что в школах их лишили свободы слова (нарушив первую поправку к конституции). Да еще и лишили этой свободы по вопросу о том, как надо учить их же детей. Но не забудем, что не менее многочисленные их оппоненты, в том числе из родителей-демократов, в ярости. Потому что они считают, что государство как раз и должно диктовать людям, как учить их детей.
Это одна из классических линий разлома между левой и правой идеологией. Одна из самых жутких книг в истории человечества после "Молота ведьм" — "Город солнца" Томмазо Кампанеллы — объясняет, что в идеальном обществе детей у родителей отбирают сразу и учат так, как считают нужным хозяева города. Это — левая идея. Вы уже догадываетесь, что разговор выходит на недавнее выступление Владимира Путина в дискуссионном клубе "Валдай". Дословно: "Все это — как это, может быть, кому-то покажется неожиданным — мы в России уже проходили, у нас это уже было. Большевики после революции 1917 года, опираясь на догмы Маркса и Энгельса, тоже объявили, что изменят весь привычный уклад, не только политический и экономический, но и само представление о том, что такое человеческая мораль, основы здорового существования общества. Разрушение вековых ценностей, веры, отношений между людьми вплоть до полного отказа от семьи — такое было…"
Но тут надо внести существенную поправку: оно было, вопрос в том, сколько продержалось. Да, в первые годы большевистского режима левизна зашкаливала, и в школах прежде всего. Новая власть начала диктовать всей стране, чему должны учиться дети: чему-то принципиально новому и "пролетарскому". Можно вспомнить, как в 1920 году была принята "Инструкция политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре каталогов и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек". Запретили Аксакова, Андерсена, Достоевского, Флобера, Шекспира и еще тысячи авторов или отдельных книг.
Но уже в 30-е годы советские школьники учились в несколько другой стране. Да, образование было сильно приправлено научным и ненаучным коммунизмом, запрещено было многое, однако в нем был уже вернувшийся Пушкин и многое другое. Началась иная эпоха, стиль которой по части просвещения и многого другого называли, вместо революционного модернизма, "сталинским ампиром". Созданную тогда систему образования мы уважаем до сих пор.
Почему так получилось? А потому что всенародная тяга к книгам, знаниям, классической грамотности как к ответу на все вопросы возникла очень задолго до 1917 года, и новый режим — точнее, тот режим, который возник в 30-е годы, — это учитывал. То есть советский строй в версии 2.0 решил, что — смотри выше, на нынешние мучения американцев — детей надо учить приблизительно так, как этого хотят их родители. Потому что это прежде всего их дети, как бы ни хотелось государству поучаствовать в их воспитании. Хороший исторический урок.
