Колумнист Sputnik Кыргызстан описывает реальный случай, произошедший в одной из кыргызских школ еще в советское время.
Гуля портила показатели успеваемости одной из самых сильных школ, настроение учителю и воздух в классе — от нее пахло… не знаю, затхлостью, что ли (тогда я, конечно, не знала этого слова): залежавшимися сырыми вещами, мышами, пылью, паутиной, чердаком… Милейшая Т. Н., когда Гуля, опустив голову, стояла у доски и мяла руками концы своего заношенного фартучка, медленно, но неотвратимо свирепела (а что, у советских учителей нервы тоже были не железные)…
— Пиши: 14 +7. Написала? Что это за семерка у тебя? Ну? Чего ты уставилась на доску? Сколько будет 14 + 7? Сколько?
Гуля, уткнувши мелок в семерку, шевелила губами, делая вид, что складывает цифры в уме.
— Ну-у-у? Ты будешь отвечать или нет?! Отвечай! Мел на место, давай сюда руки! Фу, какие грязные… Загибай пальцы вот так, по одному, и считай… ну! Вслух считай!
Гуля загибала пальцы и тихо считала:
— Один… два… три… пять...
— Громче! Четверку куда дела? Давай сначала!
— Один, два, три, пять…
— Четыре где, спрашиваю? Давай снова!
В таком темпе дотянули до десяти. Пальцы на руках закончились.
— Снимай ботинки! — Т. Н. бросила на пол альбомный лист.
Гуля покорно, без слез стала снимать обувь. Я сидела в первом ряду за третьей партой с краю. Под смешки одноклассников она долго развязывала узлы на шнурках. А я с ужасом представляла, что ей ведь придется снимать гамаши, колготки, носки... Ботинки она стянула с босых ног — под гамашами не было ни колготок, ни носков. Смеявшиеся ребята, увидев эту картину, притихли.
— Считай! Одиннадцать… Дальше? Наклоняйся и считай!
Наконец цель была достигнута — Гуля заплакала… И была помилована.
Дня через три после этого случая она появилась в классе с коричневой сеткой (до сих пор помню эти уродливые, но крепкие советские авоськи: всем было видно, что и сколько ты купил в магазине), набитой колготками, носками и банным мылом лимонного цвета — старшеклассницы насобирали "помощь" и утром перед уроками вручили Гуле. В сетке были еще расческа и капроновые банты для волос.
Гуля сидела за последней партой и на каждой перемене пересматривала это богатство. Пока ее не "засекли". Сетку отобрали, вернули старшеклассницам и пристыдили их: "Этой семье помогает государство!". Вызвали бабушку — она не пришла… Провели классный час на тему "в нашей школе нет нищих" (что-то в этом роде)… Из того, что говорила учительница, я запомнила немного. Она говорила, говорила, а я видела босые грязные ноги с давно не стриженными ногтями на белом альбомном листе…
Гуля продолжала портить показатели и настроение, ходить в школу нечесаной и немытой — до пятого или шестого класса, потому что государство "помогало" ей по-прежнему.
Потом они с бабушкой, к радости учителей, куда-то переехали — к каким-то дальним родственникам, кажется, в Казань.
А вспомнила я об этой истории, когда увидела по телевизору передачу, в которой рассказывали о старом добром фильме "Уроки французского". Ну, помните, шикарнейшая, считаю, экранизация распутинского произведения: молодая учительница Лидия Михайловна играет с учеником на деньги в "пристенок", специально проигрывая ему, чтобы тот на выигрыш мог купить себе молоко, а когда все раскрывается, педагога с позором выгоняют из школы...
Да, учителя бывают разными. Как и дети. Маленькие, практически не видевшие жизни второклашки в этой истории оказались куда человечнее опытного преподавателя. Как и старшеклассники, собравшие вещи для Гули. Мы проявили сострадание, а учитель — нет.
И сегодняшние мальчишки и девчонки так безжалостны к тем, кто одет беднее, соображает медленнее или имеет какой-то физический дефект, вовсе не потому, что они "жестоки по природе", а потому что они — наше отражение. Сострадание — поистине великий дар, может быть, лучший из тех, что родители могут дать детям. Воспитывайте в них милосердие ко всему живому, умение сопереживать несчастному, помогать слабому, протянуть руку упавшему, успокоить плачущего. Дети очень быстро растут. И какими людьми будет наполнен завтрашний мир, зависит только от нас.
