К обеду с погодой случилась метаморфоза. Почти сорокаградусный мороз, из-за которого на трассе нефтепровода объявлялись актированные, то есть не рабочие, но оплачиваемые дни, неожиданно смягчился.
Работа закипела вновь, и в городок строителей прилетел вертолет с секретарем обкома партии, лично курировавшим прокладку этого крыла нефтепровода. Через час он должен был вылететь обратно, в поселок, где я жил, и где находилась редакция моей районки.
Если бы этого вертолета не было, я бы улетел следующим утром на вахтовом Ми-8. Но секретарь обкома Григорий Александрович, с которым мы уже месяц неоднократно сталкивались на трассе, предложил место в своем "прогулочном" транспорте, который вместо железных сидений был оборудован мягкими диванчиками и столиками. Необходимый материал для газеты я уже собрал, да к тому же по пути можно было взять интервью у радушного хозяина. Конечно, я с радостью принял предложение.
Куда нам до леди Ди, или История о разборчивом женихе
Между тем стало еще теплее, и неожиданно пошел снег.
Григорий Александрович кроме меня взял на борт трех трассовиков - двух мужчин и женщину. Вахта у них закончилась, и они, как и я, обрадовались случившейся оказии.
Среднего роста, широкоплечий, секретарь обкома неуклюже поторапливал поднимавшихся в вертолет.
- Давайте быстрей, а то летчики боятся, что снег усилится. А мне еще надо сегодня в областной центр попасть.
…Пилоты опасались не зря. Пелена снега за стеклом иллюминатора становилась все плотнее, словно окутывая застывший в воздухе вертолет теплым ватным одеялом. Причем снежинки постоянно увеличивались в размерах и вскоре стали напоминать снежки, которыми бросаются во дворе дети.
Глобус, или История об уроке для вредной учительницы
Вертолетчики - молодые ребята, видимо, только после летного училища - все время вели переговоры с поселковым аэропортом. Из приоткрытой двери кабины, рядом с которой мы общались с Григорием Александровичем, были слышны их отрывистые фразы.
Вскоре один из пилотов вышел к нам. Лицо у него было, как у ребенка, только что разбившего конфетную вазу.
- Григорий Александрович, у нас проблемы. Аэропорт из-за плохой видимости закрыт, он нас не примет, - сказал он, обращаясь к секретарю.
- И что теперь? - осведомился тот.
- Предлагают лететь на 198-й километр.
- А там что? - поинтересовался Григорий Александрович.
- Вертодром, небольшая посадочная площадка с рацией, - ответил пилот.
- Значит, сегодня я уже никуда не улечу, - больше констатировал, чем спросил секретарь. - Я понимаю, что другого выхода нет, на трассу же садиться не будем?
- Нельзя, да и если бы ее еще видеть, - ответил пилот. - Но, похоже, снег скоро закончится…
Как корабль назовешь, или История человека, которого зовут Компот
Он опять ушел в кабину, и полет продолжился.
- Ну, на чем мы остановились? - спросил меня мой попутчик, имея в виду нашу с ним беседу.
Но его прервала на этот раз единственная пассажирка вертолета женского пола.
- Куда мы полетим? - встревожилась она. На какой еще километр?
- Все нормально, - успокоил ее секретарь, - сядем и подождем, пока этот буран не закончится. А потом опять двинем.
Женщина, ворча что-то про себя, уселась на место. Но, оказалось, что судьба готовила нам новое испытание.
Минут через 15 к Григорию Александровичу опять подошел тот же пилот. На этот раз у него был еще более печальный вид. Как сказал бы наш редакционный поэт Саша Калина, парень сильно "сбледнул" лицом.
- Что еще стряслось? - обернулся к нему секретарь, стараясь говорить тише, чтобы не было слышно вахтовикам.
- 198-й километр тоже закрыт, и туда пурга дошла. Радист там говорит, что ничего не видно. Что делать? - спросил он у моего собеседника и тяжело сглотнул.
Григорий Александрович внимательно посмотрел на парня.
Соседские истории, или У одних тараканы в доме, у других - в голове
- Тебя как зовут? - спросил он.
- Алексей, - ответил штурман.
- Так вот, Алеша, если у тебя на земле будут проблемы, то ты можешь прийти ко мне в кабинет, и я постараюсь их решить. Если смогу, конечно. Потому что там, на земле, на своей территории - я хозяин. А в воздухе распоряжаешься ты, поэтому успокойся, и решайте со своим напарником, что делать. Я вам здесь не указчик. Понял меня?
- Так точно! - по-военному ответил гражданский летчик и исчез в кабине.
Несмотря на гул винтов и на все старания секретаря, вахтовики все-же услышали его разговор с пилотом. И если мужчины внешне никак не выразили своего отношения к происходящему, то женщина восприняла это как смертный приговор.
- Мы разобьемся, да? Господи, у меня трое детей и мужа нет, кто их будет кормить? Зачем я полетела, лучше бы завтра, - разрыдалась пассажирка. У нее явно начиналась истерика.
Григорий Александрович поднялся со своего места, прихватив бутылочку минералки со столика, за которым мы сидели, открыл ее и подал женщине.
- Попейте и успокойтесь, все будет хорошо. Экипаж у меня опытный. Ну, подумайте сами, разве мне, руководителю такого ранга, дали бы плохих пилотов?
Женщина припала к бутылке. Видимо, слова секретаря ее немного успокоили, потому что, закончив пить, она перестала кричать и только всхлипывала.
…До вертодрома на 198-м километре было значительно ближе, чем до аэропорта, поэтому уже через четверть часа наш геликоптер завис над посадочной площадкой. Ее мы даже в самый мощный бинокль не смогли бы увидеть, потому что за иллюминатором была сплошная снежная круговерть.
Как я понял из обрывков речи, доносящихся из кабины, в дело вступил оператор на земле. Теперь его задача была точно приземлить нас на крохотный участок из сбитых бревен, которые не дали бы тяжелой машине сесть на сосну или провалиться в "дышащее" под снегом болото. Ошибись он на метр - и этот полет мог оказаться для нас последним.
Бросить все и уехать в горы: удивительная история грузинской девушки
…Мы то опускались, то взмывали вверх, а землю по-прежнему не было видно. Счет времени потерялся, в вертолете повисла тягостная тишина, нарушаемая только рокотом винтов. Казалось, это приземление никогда не закончится.
Но вдруг мы ощутили легкий толчок, и вертолет застыл. Только винты продолжали разгонять снегопад. Пилот открыл дверь, выскочил из кабины, укрепил машину и выбросил трап. Мы были на земле. Мы сели. И очень удачно: как я увидел - точно посередине сбитой из бревен площадки.
Из метели выскочил мужчина неопределенного возраста, который, словно после удара, тряс головой.
- Вы как? - поинтересовался он, снимая шапку. Несмотря на мороз, по его лицу текли тонкие струйки пота.
- Нормально, - ответил за всех Григорий Александрович. - Молодец! – похвалил он радиста.
Женщину вахтовики вытаскивали из вертолета - после всего пережитого ноги ее не держали. Вся наша команда двинулась к балку - маленькому вагончику на полозьях, который едва было видно из-за слепящего снега. Мы с секретарем обкома замыкали шествие. Нас обогнал пилот. Даже сквозь сплошную белую пелену видно было, что он чувствует себя виноватым.
- Вы простите, пожалуйста, - крикнул он сквозь шум пурги, обращаясь к Григорию Александровичу.
- За что? - крикнул в ответ тот.
- Ну, за слабость… - тише сказал вертолетчик, но мы услышали.
- Не понял! А ты что-нибудь понял, о чем он? - повернулся он ко мне.
- Нет! - помотал головой я.
- Ну, вот видишь, и корреспондент считает, что все нормально. Давай, Алеша, работай! - крикнул секретарь и хлопнул пилота по плечу. Я увидел благодарные глаза парня.
Наша компания заполнила весь балок. Жена радиста разлила по кружкам горячий сладкий чай, который мы, прихлебывая, пили по очереди, потому что эмалированных кружек и стаканов хозяев на всех не хватало. Чай был настоян на сибирских травах и казался необычайно вкусным.
"Как я друзьям в глаза посмотрю?" Откровенная история об измене и обиде
- Не знаю, как вы, а я поседел, наверное, пока вас приземлил, - разговорился хозяин вагончика. - Точно, Лена? - спросил он у копошившейся около печки-буржуйки жены.
- Да ну тебя! - отмахнулась та, но продолжая говорить.
- Правда, боялись, что не посадим вас. Ведь не видно ничего. Коля - за рацией, а я - на улице, по гулу определяла, где вы находитесь. И ему кричала - левее, правее, назад или вперед. Ой, слава тебе, Господи! - перекрестилась женщина.
И только после этих ее слов я почувствовал, как у меня онемели ноги, ставшие словно ватными.
"Хорошо, что не раньше, - подумал я, - а то, как женщину, пришлось бы меня тащить на руках". От такой мысли стало стыдно, и я даже, наверное, покраснел, но из-за пышущей жаром "буржуйки" никто этого, конечно, не заметил.
…А спустя час снегопад прекратился. Так же быстро, как и начался. И мы снова поднялись в воздух. На этот раз поселковый аэропорт нас принял. И секретарь обкома даже успел в этот день улететь на самолете в областной центр.
(Имена и фамилии изменены)
