Мариам Сараджишвили для Sputnik Грузия
Рафик с внуком Деме гуляли по парку "Мзиури". Золотая осень уже постелила разноцветный ковер из листьев, и они то и дело шуршали под ногами. Внука деду давали на субботу или воскресенье, и Рафик очень ценил эти утренние круги по парку. На каруселях почти никого не был, и дед с внуком развлекались, особенно не заморачиваясь приличиями, как выглядят со стороны. Иногда Деме во время таких прогулок задавал вопросы не по своему пятилетнему возрасту.
— Ты когда-нибудь выигрывал что-то большое? Или дарили что-то такое… — Деме еще не четко формулировал мысли. — Такое, чтоб ни у кого не было.
— Нет, что ты, я в лотерею никогда не играл. Аферизм один. А насчет подарка, такого, чтоб ни у кого не было… — Рафик задумался. — Как тебе сказать… Смотря с какой стороны посмотреть.
Этот простой вопрос внука всколыхнул один эпизод, о котором Рафик не любил вспоминать…
Деме уже побежал за бабочкой, а на деда нахлынула волна воспоминаний.
Тот "накол" в 93-м ему дал Элгуджа Нахаловский. Просто кусок от сердца оторвал. Добрый был, жаль, убили ни за что, можно сказать, случайно.
— Держи адрес. Там бабка одна. Дети где-то далеко. С 11 до 5 сто процентов дома не бывает. К сестре ходит. Я у соседей все выяснил. Квартира старая, барахла много должно быть. Короче, сам разберешься. Замок ерундовый, хоть пальцем открывай.
С дверью справился быстро. Элгуджа был прав. Плевый замок. Такой только от соседей годится, для вида.
Зашел внутрь. Смотрит, шкафы добротные, мебель ничего так, если удачно толкнуть, то что-то можно выручить. Открыл дверь в спальню, а там шорох какой-то. Глянул, тьфу, пакость какая, запалился, сама хозяйка на кровати лежит и глаза на него таращит.
— Ооо! — стонет еще. — Как хорошо, что ты пришел, сынок. Дверь я, наверное, забыла закрыть.
Рафик мигом прикинулся фраером и давай подыгрывать:
— Да, да, я мимо шел. Смотрю, открыто.
— У меня давление поднялось, — бабка еле языком ворочает. — Хотела выйти, еле до кровати доползла. Принеси мне лекарство, очень прошу. У меня как раз кончилось. Вот тут деньги в тумбочке.
Принес ей что просила. Воды принес запить. Сидит на стуле, смотрит.
Хозяйка немного пришла в себя и опять с просьбой.
— Не уходи, пожалуйста, все равно не отпускает меня. Зовут тебя как?
— Рафик, — сказал и ругнулся про себя. Не надо было карты раскрывать.
— А меня Додо-бебиа все зовут. Глаза у тебя добрые. Сразу видно, что ты хороший человек. Ты же не уйдешь?
— Не уйду. Посижу немного, — тут тебя в "добрые" с ходу записали, как же встать и резко уйти. Не выходит никак.
Сидит Рафик, озирается по сторонам. Додо на кровати не то дремлет, не то думает о чем-то.
Рафик мысленно инспекцию проводит — где может быть что-то ценное заныкано. Слишком уж тут все запущенное. Ценности в прошлом или запрятаны — без ищейки не найдешь. Или будут два с половиной кольца вон в ту "мутаку" (подушка — груз. яз.) зашито. Пока докопаешься, весь в перьях будешь, как тот индийский петух. Нет, лучше бабку на душевный разговор развести.
— Одна, Рафо, совсем одна. Сын за границу уехал и уже два года не звонит. Не знаю даже, что с ним. Вот молюсь Богородице — "Нечаянной радости", прошу чтоб не оставляла его там, где он есть. — И она кивнула на старую чеканную икону.
"Чеканка, вроде, ничего. Хорошо можно загнать", — соображал Рафик, рассматривая указанный объект.
— Что было ценного, давно продала за копейки на Сухом мосту, — продолжала она. — Только и оставила себе эти иконы. Вот, посмотри, это Святой Георгий, — она указала на противоположную стенку. — А там Николай Чудотворец. Муж мой увлекался. Знаешь что, сделай доброе дело, — вдруг она опять оживилась. — Сходи, шен шемогевле (непереводимое ласкательное выражение), мне картошки купи. На базаре дешевле, чем тут. Мне 15 кило надолго хватит. Мне не донести.
Рафик глубоко вздохнул. Вот навязалась на его голову. Но отказать не смог.
— Хорошо, схожу. А еще что надо?
Додо пожевала губами, припоминая, и надиктовала целый список. Все для хозяйства. Морковки, лука, чеснока, ну и лобио (фасоль), конечно.
— Батумело (сорт лобио, который выращивают в Аджарии) возьми, не перепутай. А чеснок, смотри, чтобы с весом не обманули. Я со своими весами хожу.
Рафик принес на следующий день ее сборный "заказ". Додо было намного лучше, и она копошилась на кухне. Позвала его кушать суп с мацони (кисломолочный напиток).
Рафик сел за стол, внутренне психуя на себя. Надо же было влезть в такой маразм.
Додо неожиданно сказала.
— Рафо, ты где живешь?
Рафик поперхнулся супом:
— Я?! Так, снимаю одну дыру.
— Ааа. Родители где?
— Умерли.
Додо всплеснула руками:
— Плохо. Родители, как стена. Пока живы, ты не сирота. — Потом вдруг предложила — Знаешь что, переходи жить ко мне. Я сердцем чувствую, тебе жить негде и весь ты какой-то неприкаянный. А мне одной тяжело.
Рафик сперва обалдел, потом прикинул, а почему бы и нет. И согласился. На другой же день перетащил свое барахло к Додо. Все ж не надо каждый месяц отстегивать обязаловку. Зажили они тихо-мирно. По ходу Додо ему много чего чудного рассказывала про иконы свои. Рафик слушал равнодушно, потом втянулся. Никто ему раньше таких интересных историй не рассказывал.
Додо ему спустя неделю после переселения новую идею подкинула:
— Родственник у меня в колбасном цеху работает. Хочешь, попрошу, чтоб тебя к себе взял? Мой Ачико на такую работу бы не пошел. Ленивый очень. Ему сразу миллион подавай. Потому и за границу уехал. А ты другой. Не брезгливый.
…Наблюдая за беготней Деме по выложенным дорожкам, подумал: пожалуй, тот "накол" был самым крупным Божьим подарком, нечаянной радостью ему, Рафику. Потом он встал на ноги, женился и вон, даже до внука дожил. Всего этого могло не быть, если бы не та встреча в чужой квартире.
