Жизнь и боль: почему казахстанцев лечат тем, от чего отказались в мире

АСТАНА, 8 фев — Sputnik, Жания Уранкаева. Новатором, предложившим пациентам и докторам иначе посмотреть на природу боли, стал врач – нейрохирург высшей категории, вертебролог, ведущий специалист по лечению боли Рамиль Танкачеев. Корреспондент Sputnik Казахстан побеседовала с нейрохирургом о том, каково жить с ежедневной физической болью и насколько реально казахстанцам получить достойное лечение на уровне мировых стандартов у себя в стране уже сегодня.

– Рамиль Шамильевич, уникальный кабинет боли появился в национальном центре нейрохирургии, также Вы открыли в стране первую школы боли при Central clinic. Эти действия говорят о востребованности снятия синдрома боли? Почему в последние годы эта тема стала предметом пристального изучения специалистов мировой медицины? И как мы жили с этим до этого, получается, терпя? Расскажите, как появилась идея организовать "движение против боли"?

- Работая с пациентами, я вижу огромное количество людей, живущих с ежедневной болью. Чаще всего люди приходят тогда, когда поставлен неправильный диагноз, терапия и диагностика велась неправильно. В советской школе был культ болезни, за рубежом это неприемлемо. Так как лечиться у них дорого, а здоровье для пациента, в первую очередь, его приоритет. Создание многофункциональной команды было нашей задачей. Мы провели конференцию, на которой заявили, что хотим создать школу боли, чтобы помочь тем пациентам, которые ходят из кабинета в кабинет и не могут разорвать этот порочный круг.

Свой поход мы видим в многопрофильности. То есть специалисты проводят некий check up, определяются с проблемой и очень быстро предпринимают действия по устранению боли. Когда мы показали ступенчатую терапию, многие заинтересовались и предложили сделать это. Мы нашли людей, которые отозвались и организовали Central Clinic. В течение года мы ездили по поликлиникам и проводили конференции при помощи фармкомпаний. Собирали неврологов и объясняли, что мир уже давно шагает по-другому. Тенденция лечения этих проблем – другая. Большая половина терапии, которая у нас ведется она, к сожалению, неправильная, невзвешенная, некорректная по срокам и по длительности.

– Хотите сказать, что у нас настолько все плохо?

– К сожалению, да. Лекарственная терапия, проводимая у нас, в британском фармацевтическом вестнике вообще не существует по доказательной медицине. У нас лечат некоторыми препаратами, которые не применяются нигде в мире (Израиле, США, Германии). Я вижу, что наши стандарты отличаются от международных. Отрадно, что сейчас профильное министерство ведет определенную работу для того, чтобы приблизиться к мировым стандартам.

– В чем тогда заключаются основные различия в терапии за рубежом и на чей опыт вы опирались при разработке своей методики?

– Во-первых, все, что мы делаем, основано на доказательной медицине. На сегодняшний день мы имеем соглашение с ведущими специалистами США, Германии. Специалисты из Хельсинки также заявили о своей заинтересованности. Основное отличие мирового подхода в терапии от нашего в том, что в мире уже давно ведется градация, когда по прошествии шести месяцев лечение не помогает, все вытекает в хронический процесс. Именно в этот момент мультдисциплинарная команда должна включиться в процесс. Кроме этого, мы заключаем соглашение с японскими специалистами по работе бесконтактного снятия болевого синдрома.

– Расскажите подробнее о Вашей терапии. Как проходит процесс избавления от боли?

– Схема нашего лечения такова: первым принимает с пациента с болью невролог, далее подключается терапевт, который может снять эту боль. Потом, если вдруг не получается, прихожу я и провожу хирургию, которая должна спасти человека. Далее приступает реабилитолог и всю эту команду контролирует психолог. Потому что в более чем 60% случаев нужна помощь психолога, иногда психиатра. Хроническая боль доводит людей до депрессии. Они не приходят на работу, они бросают семьи и вступают в конфликт со всеми. При этом не они тому виной, их заболевание привело к этому асоциальному положению в жизни.

– Это очень интересно, есть ли отклик от коллег? Как отреагировало министерство здравоохранения?

– После того, как доктора услышали нашу идею, они предложили создание ассоциации. Мы планируем внедрить эту терапию в структуру поликлинического звена. Обучить докторов, чтобы пациентам оказывалась правильная помощь, велась запись уровня боли, ее оценка, и как лекарственная терапия, подобранная врачом, помогает этому пациенту. Правильная дорожка терапии позволит не только излечиться, но и сэкономить время и деньги. Безусловно, коллеги поддержали наше видение. Что касается министерства здравоохранения, то пока мы не заявлялись там. На данном этапе мы работаем разрозненно, не имеем общей базы, алгоритмов терапии, до конца сформированной команды. Когда мы все это соберем, будет целесообразно идти в министерство и что-то предлагать.

– Рамиль Шамильевич, не секрет, что сейчас с физической болью ежедневно сталкиваются не только спортсмены или люди пожилого возраста. Можете ли нарисовать портрет своего пациента?

– Это, как минимум, два портрета. Как правило, люди, которым уже за 50, имеющие массу заболеваний и сопутствующие проблемы. Второй пациент, это молодой или средних лет, трудоспособный, выбившийся из седла человек. Ему необходимо очень быстро вернуться в строй. В гендерном плане нельзя сказать, что женщины болеют чаще мужчин, это происходит в равной степени. Сейчас чаще к нам обращаются сотрудники офисов, так называемый "офисный планктон", и школьники, которые много времени проводят за компьютером и гаджетами. Этот факт удивил и наших японских коллег, с которыми мы сотрудничаем сейчас. Когда они были у нас, то задали вопрос о том, где возрастная аудитория? У них пациентами чаще всего становятся бабушки и дедушки пенсионного возраста, у нас, напротив, болевую терапию проводят граждане молодого и среднего возраста.

– Эта тоже, получается, наша национальная черта?

– Одна из. Если сравнить с японцами, то мы сильно отличаемся в образе питания, восприятия своего здоровья и в целом образа жизни.

– Как у нас часто бывает, люди либо вообще не занимаются, либо переусердствуют. Как на здоровье казахстанцев отражается нынешняя мода на различные фитнесс-программы?

– Сейчас, действительно, многие наши неврологи рекомендуют казахстанцам бассейн, кинезис и лечебную физкультуру. Лично я – только за. Есть много подходов и школ. Но заниматься обязательно нужно, движение – жизнь. Как я говорил ранее, сейчас к нам приходит огромное количество "офисного планктона". В беседе с ними выясняется, что они приобретают абонемент на год и посещают зал от пяти до двенадцати раз за весь год. Я таким пациентам говорю: ребята, если бы вы регулярно занимались, то не стали бы моими клиентами. Многие начинают заниматься, когда уже появились жалобы и проблемы, таких пациентов я останавливаю. Им нужно сначала избавиться от боли, выяснить причину конфликта, которая дает эту проблему, и только потом заниматься, иначе можно усугубить недуг. Я за правильный спорт.

– Получается Вы боретесь с симптомом, но не с самой болезнью?

– Когда ко мне приходит пациент и мы снимаем ему острую боль, то обязательно предупреждаем, что теперь пациенту нужно научиться правильно жить со своей болезнью. Нужна грамотная реабилитация, чтобы не усугубить свою проблему и не распространить болезнь дальше. Но, к сожалению, человек устроен так, что он берет себя в руки максимум на неделю-месяц, а потом расслабляется вновь.

– Вы сказали, что в вашей команде обязательно присутствие психолога. Как часто мы сами себе внушаем болезнь?

– Вообще, терапия болевых синдромов – это психосоматика. И, к сожалению, у нас мало специализированных психологов, работа с ними – большая задача. Бывают случаи, когда от первого дня поступления и до выписки пациент нуждается в сопровождении психолога. Специалист поможет поменять образ жизни и ментальность понимания, как жить с болью, если от нее невозможно избавиться. Бывают случаи, когда пациенты понимают, что операция им жизненно необходима, но не могут подписать разрешение на операцию, испытывая страх наркоза. В этом отношении психосоматика очень сложна, человеку нужно помогать справиться с этим. И в моей команде самой дефицитной является специальность психолога.

– Не могу не спросить у вас о стоимости процедур. Насколько они доступны для наших граждан?

– Терапия довольно разнонаправленная. Все зависит от того, с чем пришел пациент, и цена довольно недорогая, она равна ценам, которые есть в клиниках Астаны. Сейчас у нас нет цели зарабатывать на этом деньги. Цель сейчас другая. У нас есть желание сделать это, так как пора. Самое главное, мы видим ресурс той задачи, которую мы воплощаем в жизнь.

– Рамиль Шамильевич, у героев наших интервью мы взяли за правило интересоваться любимой книгой, которая оказала непосредственное влияние. Есть ли таковая у вас?

– Не так давно я перечитал роман Эриха Марии Ремарка "Три товарища", который читал в студенческие годы. Боль Второй мировой войны, боль, через которую прошли люди, позволяет понять и гордиться временем, в котором живем мы. В спокойное мирное время, когда каждый из нас может что-то творить, раскрываться и идти к совершенству.