Когда мы впервые увидели ее около научной библиотеки нашей альма-матер, то подумали, что это дама из дореволюционной России.
Из профессорской семьи
Шляпка-капор, из-под которой выбивались пряди белых волос, кружевной воротничок, свободное черное платье и очки в тонкой металлической оправе, похожие на пенсне. Добавьте сюда еще туфли на высоких каблуках при ее немалом росте. В этом своем наряде пожилая женщина явно выделялась среди горожан. Как оказалось, не только одеждой.
Элиза Федоровна Молина - гордость Томского госуниверситета - преподавала у нас латынь. А вообще ее научная сфера - классическая филология и сравнительно-историческое языкознание.
Она действительно была женщиной из прошлых времен. Родилась в 1894 году в городе Юрьеве (ранее Дерпт, ныне - Тарту). После переезда семьи в Сибирь, она в 1913 году окончила Мариинскую женскую гимназию города Томска. Преподавала в ней, а затем, после Петроградских высших женских курсов, в 1917 году поступила в Томский университет. И после завершения учебы осталась здесь, на кафедре классической филологии.
Ее выбор в пользу филологии не был случайным, говорится в электронной энциклопедии Томского госуниверситета. В семье Молиных языковая полифония была обычным делом. Мать, Элиза Карловна Браниус - известная в Дерпте преподавательница иностранных языков. А отец - Федор Эдуардович Молин - после окончания Рижской губернской гимназии владел, кроме классических - древнегреческого, латинского, древнееврейского, почти всеми европейскими языками: немецким, французским, итальянским, испанским, португальским, английским, голландским, шведским, норвежским. Читал античных авторов в подлинниках. При этом он был не филологом, а доктором чистой математики. В связи с чем, ездил в Италию, где знакомился с подлинными рукописями математиков Средневековья и Возрождения, хранящимися в библиотеке Ватикана.
После переезда семьи из Дерпта в Томск Федор Молин в 1917 году стал профессором математики физико-математического факультета Томского университета. Факультет был только что создан, и ученому пришлось заниматься его организацией.
Стоит ли говорить о том, что все лучшие качества родителей обрела и развила в себе Элиза Федоровна!
Человек необычайно добрый, она сразу располагала к себе. И когда нам с трудом давалась эта жуткая грамматика латыни, преподаватель кропотливо, по нескольку раз, объясняла ее специфику. Многие из нас так и не освоили как нужно мертвый язык, но большую часть из ста крылатых латинских выражений, которые мы сдавали зачетом, наверное, запомнил каждый ученик Элизы Федоровны. И, благодаря этому, нам не приходится лезть в интернет за переводом, когда находим их в художественном произведении.
Несмотря на почтенный возраст нашей преподавательницы, приближавшийся к восьмому десятку, у нее была отличная память.
Доклад генсека
Вот один только случай. Во время занятий мы часто задавали Элизе Федоровне вопросы о происхождении того или иного слова. И она на доске объясняла из какого языка - латыни, санскрита, древнегреческого французского, немецкого, старославянского или еще откуда - оно пришло в наш современный русский. А потом решила посвятить нашему этимологическому просвещению целую пару, хотя это было не по программе.
Для этого попросила всех купить и принести газету "Правда" с докладом генсека Леонида Ильича Брежнева на проходившем в то время ХХIХ съезде КПСС.
И на протяжении полутора часов мы, находя в партийном отчете любые слова, называли их, а Элиза Федоровна объясняла, откуда они пришли, и какие изменения при этом претерпели. Из многих-многих десятков вокабул она не смогла объяснить происхождение только трех. Что ее весьма расстроило, и она стала извиняться перед аудиторией.
"Совсем память плохая стала", - посетовала преподавательница, пообещав на следующем же занятии восполнить этот пробел в своих и наших знаниях. Что и сделала. Опять же с извинениями.
Благодарность отважным юношам
Жила Элиза Федоровна одна в квартире старого двухэтажного деревянного дома, каких и сейчас еще много в Томске. С комфортабельным жильем для преподавателей там в 70-е годы были вообще проблемы: одна наша доктор наук, женщина уже в возрасте, ютилась в семейном общежитии.
Так вот, в доме у Элизы Федоровны протекала крыша. А поскольку ее квартира находилась на верхнем этаже, то весной вода с потолка сочилась к ней на пол. Руководство факультета знало об этом, но, видимо, не в силах помочь с ремонтом, просило студентов чистить крышу дома от снега.
Когда наш курс узнал об этом, то мы - трое парней - в один из мартовских дней направились к дому нашей преподавательницы. С собой прихватили лопаты и веревку для страховки.
…Освобождение крыши от снега уже шло к концу. Элиза Федоровна, наверное, увидев из окна летящие мокрые глыбы, вышла посмотреть, что происходит.
Узнав в чистильщиках своих студентов, она принялась благодарить нас и пригласила на чай. Но мы скромно отказались, поспешив быстрее закончить работу и ретироваться.
В этот же день у нас была латынь. Войдя в аудиторию, Элиза Федоровна загадочно разулыбалась, подошла к доске и написала мелом какое-то длинное предложение на этом языке.
"Кто переведет?" - спросила она. Все молчали - фраза была не по программе и явно нам не по зубам.
Выручила одногруппница Ольга, которая до поступления в универ, окончила школу с французским уклоном и латынь знала лучше всех нас.
"Огромная сердечная благодарность отважным юношам, которые, рискуя жизнью, вступили в схватку с коварной снежной стихией и победили ее!" - прочитала наша лингвистка.
За точность перевода, по истечении нескольких десятилетий, не ручаюсь, но общий смысл написанного был таков.
Элиза Федоровна жила в другом мире, в котором были смелые рыцари, спасающие кротких девушек и женщин от злодеев и катаклизмов.
Красные тюльпаны
Впрочем, побывать у нее в гостях нам однажды удалось. Случилось это в день ее рождения. Нашей любимой преподавательнице исполнилось …77 лет!
Это было 23 апреля 1971 года. Мы, несколько человек из нашей группы, в том числе и автор этих строк, пришли к Элизе Федоровне с огромным букетом красных тюльпанов. Достать тогда эти цветы в Томске было все равно, что в Москве - билет в театр на Таганке.
Помогла опять же наша отличница Ольга, вернее, ее мать - известная артистка Томского драмтеатра, у которой были хорошие связи.
Когда Элиза Федоровна открыла дверь и увидела это красное цветочное пламя, ей от радости сделалось плохо, и мы едва успели поймать хозяйку, чтобы она не упала на пороге своей квартиры.
После того, как эмоциональная женщина пришла в себя, она пригласила нас в свое жилье. На этот раз отказаться было уже неприлично.
Квартира ее, с высоким потолком, скрипящими половицами и старинной мебелью, опять же напоминала о позапрошлом, XIX веке.
Наша преподавательница достала из буфета, сработанного из красного дерева, две бутылки какого-то сухого вина многолетней выдержки и тонкого стекла бокалы на длинных ножках, из которых, видимо, угощалась напитками ее профессорская семья.
"Мне это вино давно подарили, а я же не пью", - виновато объяснила она.
Напитки оказались необычайно вкусными, как, впрочем, и печенье нескольких сортов, выставленное для угощения.
Атмосфера создалась приятная, и Элиза Фелоровна даже нарушила свой сухой закон, сделав несколько глотков вина из бокала.
Все флаги в гости
В комнате стоял круглый стол, опять же из красного дерева, способный любого поразить своим огромным размером. Самое интересное, что он был весь завален письмами - десятками, если не сотнями.
"Откуда они к вам приходят?" - поинтересовался автор этих строк.
"О, отовсюду", - ответила Элиза Федоровна и начала перечислять страны мира. Их тоже набралось больше десятка. Все адреса на конвертах были на разных языках.
"Это мои зарубежные коллеги пишут", - пояснила хозяйка квартиры.
"И вы их все читаете и отвечаете на них?" - не отставал я.
"Обязательно", - отвечала моя собеседница.
"Сколько же всего языков вы знаете?" - удивился я, а со мной все мои пришедшие одногруппники.
Элиза Федоровна на мгновение задумалась, словно решая в уме сложную задачку, и потом скромно ответила:
"Наверное, 14. Это на которых я могу говорить и писать. Еще на нескольких пишу, но говорить не умею, - с виноватой улыбкой подытожила наша преподавательница.
Потом она посетовала, что ее постоялица, убирая пыль на столе, забывает строгий наказ ничего не трогать и перекладывает письма, а их потом трудно найти.
Как оказалось, эта постоялица - ее аспирантка на кафедре. У нее не было жилья, и Элиза Федоровна пустила девушку пожить к себе.
Но самое удивительное оказалось в том, что аспирантка была… слепой. И, естественно, хозяйка квартиры, которой самой нужна была помощь в ее возрасте, ухаживала за своей квартиранткой. Вот такое профессорское воспитание…
Лепта в науку
Элиза Федоровна, как и ее отец, очень много сделала для Томского университета.
Как отмечается в энциклопедии вуза, после его окончания она пришла сюда ассистентом в 1941 году, а шесть лет спустя стала доцентом кафедры классической филологии историко-филологического факультета. В 1957 году, когда эту кафедру влили в состав кафедры русской и зарубежной литературы, Элиза Федоровна добилась открытия факультатива по греческому и латинскому языку, лектория по античной культуре для студентов-филологов.
"Таким образом, благодаря ее высокому авторитету и поддержке коллег удалось сохранить непрерывность классического филологического образования в Томском университете", - говорится в энциклопедии.
Защитив кандидатскую диссертацию еще в 1945 году, Элиза Федоровна затем опубликовала монографию "Очерки по индоевропейскому словообразованию". в которой рассматривались вопросы проникновения лексических единиц из одного языка в другой, контакты родственных и неродственных (индоевропейских, тюркских, финно-угорских) языков.
В соавторстве с двумя преподавателями университета написала учебник латинского языка для студентов юридических специальностей. Всего перу Элизы Молиной принадлежит около 20 работ. Под ее научным руководством было подготовлено восемь кандидатских диссертаций.
И до исполнения ей 81 года, она учила студентов латыни, вела факультативы по этому предмету.
В 1983 году ушла от нас, не дожив два месяца до своего 89-летия. Вместе с ней, действительно, ушла целая эпоха, 19 век.