АСТАНА, 23 янв — Sputnik, Сергей Ким. 23 января 2017 года начались мирные переговоры по Сирии в Астане, с идеей проведения которых выступила Россия, а в конце 2016 года было принято окончательное решение о том, что именно столица Казахстана предоставит столь необходимую сторонам "нейтральную" площадку. Sputnik Казахстан спросил у политолога Саната Кушкумбаева – замедлилась ли, по его мнению, динамика переговоров после достижения весомых успехов, есть ли вероятность обострения конфликта интересов у стран-гарантов Астанинского процесса и как он оценивает риск разворота сирийского урегулирования в другую сторону.
- Венские мирные переговоры по Сирии, Женевские мирные переговоры по Сирии, мирные переговоры по Сирии в Астане. Объясните, пожалуйста, обывателю: зачем для дискуссий о сирийской проблеме создаются все эти площадки, когда есть ООН и Совет Безопасности, понятно, что женевский процесс проходит по эгидой этой организации, но все же?
- А что помешало с самого начала объединить решение этих вопросов в Женеве?
Дело в том, что сирийская оппозиция разрознена. Там нет одного игрока, представителя, а есть несколько десятков как минимум различных группировок. Есть большая проблема с имплементацией договоренностей. Одни группировки могут поддержать, другие нет. Потом политические представители могут согласиться с дебатами, а на практике реализовать это может быть тяжело. Там действовали и отдельные террористические группировки, которые вообще не являются стороной переговоров, и с которыми никто не ведет переговоры – с ними конфликтуют и те, и другие. Это усложняет ситуацию. Поэтому на женевской платформе переговоры велись опосредованно, представители говорили через посредников. Астанинский формат, как известно, был поддержан важными внешними участниками сирийского мирного процесса – Россией, Турцией, Ираном. Но к Ирану у западных участников, тех же США, недоверие, которые с большим скептицизмом относятся к его участию в переговорах. Поэтому и существуют такого рода форматы, которые пытаются найти какие-то взаимоприемлемые развязки. Плюс им нужна была нейтральная территория места переговоров, которая дистанцирована и от официального Дамаска, и от оппозиции.
- Возможно ли обострение противоречий России, Турции и Ирана в продолжение Астанинского процесса, когда главные, как может показаться, достижения уже достигнуты, а прагматические интересы каждой из стран на этом фоне могут проступать еще сильнее?
- Еще после 7 раунда Астанинского процесса Иран, Россия и Турция заявили, что сирийский конфликт не имеет военного решения и должен быть урегулирован в ходе политического процесса. Как известно, война в Сирии, как и многие войны, началась после провала попыток решить внутренние конфликты политическим путем. Есть ли риск возврата в исходную точку?
Сказать, что политический прогресс в Сирии необратим, было бы чрезмерным оптимизмом. Конечно, риски существуют, но они значительно ниже, чем они были еще год назад, до Астанинского процесса. Мы видим изменения внутри Сирии, военно-политический расклад серьезно изменился. Но в целом, конечно, риски существуют, они полностью не сняты.
- Мы знаем о достижениях Астанинского процесса: привлечение к переговорному процессу Ирана, прямой диалог − "глаза в глаза" − представителей официальной власти и оппозиции, создание зон деэскалации, создание специальной мониторинговой группы, отслеживающей процесс прекращения боевых действий в Сирии. Но есть ли провалы – идеи, которые не реализованы, несмотря на благие намерения?
- А вообще, не кажется ли вам, что уже после шестого раунда переговоров в Астане их динамика пошла на спад?
Мне не кажется. Любые переговоры сами по себе являются знаменательными, учитывая, что стороны враждовали и стреляли друг в друга. Сам факт переговоров, даже минимальный, невидимый для СМИ, является значимым. А прогресс не нам оценивать. Казахстан не является стороной, он просто предоставляет инфраструктуру.